ALL MOUNSTROUS DEMONS ARE YOUNG GIRLS
Юля Кривозубова
В рамках Третьяковпрайз в номинации "Нереализованный проект"
Насколько антропоцентричное восприятие человека верно, если речь идет о других видах? Каковы истинные мотивы стремления человечества к идеалу, как формируется образ идеального?
В культуре идеальный образ либо наделен истинно человеческими качествами и вызывает эмпатию, либо далек от инициирования истинного влечения к себе — представляет модель идеала, как отдаленный ориентир, — выполняет «воспитательную» функцию.
Чтобы определить, какой образ вызывает наисильнейшее сопереживание, необходимо найти универсальность в психике человека. Дуализм — емкая характеристика сущности человеческого Я. «Борьба противоположностей», «сочетание несочетаемого» встроены как в природу отдельных личностей, так и человечества в целом; это проявляется в личных переживаниях каждого человека, ситуация конфликта противоположных частей внутри единого целого интуитивно понятна и притягательна. Человеку свойственно как романтизировать собственные несовершенство, нецельность, проявляющиеся в одновременном влечении к противоположным началам, так и видеть в противоположностях романтический мотив.
Для животного мира типично сочетание безобидной внешности и хищной природы в одном организме, что становится предметом фольклорного и мифологического переосмысления. В сказках образ мира как правило представлен двумя противоположными началами и их противостоянием. Причем образ зла притягателен: проще располагает к себе за счет совпадений с проявлениями изъянов природы человека чем идеальный образ — это тип более совершенного человека. Идеальный притягательный герой как правило обладает внутренней слабостью или склонностью к ней.
Чтобы определить, какой образ вызывает наисильнейшее сопереживание, необходимо найти универсальность в психике человека. Дуализм — емкая характеристика сущности человеческого Я. «Борьба противоположностей», «сочетание несочетаемого» встроены как в природу отдельных личностей, так и человечества в целом; это проявляется в личных переживаниях каждого человека, ситуация конфликта противоположных частей внутри единого целого интуитивно понятна и притягательна. Человеку свойственно как романтизировать собственные несовершенство, нецельность, проявляющиеся в одновременном влечении к противоположным началам, так и видеть в противоположностях романтический мотив.
Для животного мира типично сочетание безобидной внешности и хищной природы в одном организме, что становится предметом фольклорного и мифологического переосмысления. В сказках образ мира как правило представлен двумя противоположными началами и их противостоянием. Причем образ зла притягателен: проще располагает к себе за счет совпадений с проявлениями изъянов природы человека чем идеальный образ — это тип более совершенного человека. Идеальный притягательный герой как правило обладает внутренней слабостью или склонностью к ней.
Любимый питомец может быть беспощадным хищником, который выглядит как набивная игрушка.
Любимый тип историй, это часто превращение, трансформация героя, указывающие на его изначальную предрасположенность к метаморфозам; т.е. в нем заложена нестабильность, уязвимость.
Привлекательность образа обусловлена совмещением слабости, свойственной человеку, и силе, типичной для идеала, к которому человек стремится. Истинный же идеальный образ обладает развитыми «слабыми» качествами, неподверженными культурному осмыслению и оценке. Идеальный герой естественен, ему свойственно абсолютное принятие своей природы— не просто отказ от рефлексии на предмет культурного и социального соответствия, а полное отсутствие сомнений в собственном совершенстве.
Монструозность как культурный феномен парадоксальным образом представляет культ естества и суперсилы. С другой стороны такие качества, как непосредственность, непринужденность, естественность, легкость, увлеченность, перекликаются с подлинно детскими чертами. Монстр — это ребенок, обладающий суперсилой.
Детство и юность в восприятии человека представлены как наиболее ценные периоды жизни. Несмотря на то, что период детства характеризуется скорее ограничениями, тоска по нему наполнена чувством зависти и ревности к возможности жить свободно.
Монструозность так же парадоксальным образом представляет образ абсолютной красоты. Монструозность — это трансформация, которая означает усиление заложенных в субъекте качеств и особенностей. Многократное преувеличение привлекательности, усиление красоты до предела делает их восприятие невозможным. Монстры обладают суперсилой, суперсвободой и суперкрасотой в невыносимых концентрациях. Людям сложно воспринять такую красоту.
Любимый тип историй, это часто превращение, трансформация героя, указывающие на его изначальную предрасположенность к метаморфозам; т.е. в нем заложена нестабильность, уязвимость.
Привлекательность образа обусловлена совмещением слабости, свойственной человеку, и силе, типичной для идеала, к которому человек стремится. Истинный же идеальный образ обладает развитыми «слабыми» качествами, неподверженными культурному осмыслению и оценке. Идеальный герой естественен, ему свойственно абсолютное принятие своей природы— не просто отказ от рефлексии на предмет культурного и социального соответствия, а полное отсутствие сомнений в собственном совершенстве.
Монструозность как культурный феномен парадоксальным образом представляет культ естества и суперсилы. С другой стороны такие качества, как непосредственность, непринужденность, естественность, легкость, увлеченность, перекликаются с подлинно детскими чертами. Монстр — это ребенок, обладающий суперсилой.
Детство и юность в восприятии человека представлены как наиболее ценные периоды жизни. Несмотря на то, что период детства характеризуется скорее ограничениями, тоска по нему наполнена чувством зависти и ревности к возможности жить свободно.
Монструозность так же парадоксальным образом представляет образ абсолютной красоты. Монструозность — это трансформация, которая означает усиление заложенных в субъекте качеств и особенностей. Многократное преувеличение привлекательности, усиление красоты до предела делает их восприятие невозможным. Монстры обладают суперсилой, суперсвободой и суперкрасотой в невыносимых концентрациях. Людям сложно воспринять такую красоту.
Мои Монстры предельно независимы и никогда не забывают о том, что жизнь, это удовольствие; им нужно веселье, всего остального они просто не понимают. Скука — единственная причина по которой они могут быть опасны. Настоящий страх по отношению к монстру может быть спровоцирован только завистью и жалостью к себе; в остальных случаях — непониманием.
Они очень веселы и этим страшны. Только играют, наблюдают.
Они любопытны и непосредственны в грехе как дети, все время очень голодны.
Мои девочки безжалостно просты, в них нет рефлексии, только сила и красота. Они не разговаривают, только поют криком и смеются. В них нет жалости, они безупречны.
«Классические» первобытные боги: жестокие, страшные, необъятные, но эти девочки еще и кокетки, они шкодливы. Они съели и забыли.
Они очень веселы и этим страшны. Только играют, наблюдают.
Они любопытны и непосредственны в грехе как дети, все время очень голодны.
Мои девочки безжалостно просты, в них нет рефлексии, только сила и красота. Они не разговаривают, только поют криком и смеются. В них нет жалости, они безупречны.
«Классические» первобытные боги: жестокие, страшные, необъятные, но эти девочки еще и кокетки, они шкодливы. Они съели и забыли.
Фото Таня Сушенкова