Зверь находит новую игрушку — синий пакет для покупок IKEA — и начинается история трагических отношений. В первом видео зверь присматривается к находке: нюхает, пробует на вкус, опасливо, озираясь, перетаскивает трофей в свое логово. На втором, в «пещере», пытается спрятать, нежно обнимает, омывает, проявляя настоящую заботу о своем. Стремление к владению перерастает в желание поглощения и слияния. Символический половой акт, проникновение, в третьем видео заканчиваются драматично: новая игрушка убивает и душит животное.
У таких отношений нет будущего – желание обладать неизменно перетекает в абьюз, где нет равенства, а только жертва и насильник. Выбор главного героя — женского, почти обнаженного, а значит беззащитного, тела (перформерки Екатерины Дар) — отсылает нас к бурлящей феминистской повестке, которая борется, в частности, за криминализацию домашнего насилия. Делая разрез по дихотомии феминного и природного / мужского и цивилизационного, художница указывает на порочность этого разделения, замешанного на аддикции, власти и угнетении.
Так жертвой оказывается природа: она начинает, как животы птиц на найденных фотографиях в первом видео, взрываться от пластика — останков человеческого существования. Пластиковый карго-культ, как в добротном хорроре (чего стоит одна атмосфера заброшенных построек, приправленная тревожными, леденящими кровь, звуками), в конце концов оборачивается трагически: а что, если перед нами не игра в животное, а настоящий постапокалиптический дикарь, столкнувшийся с остатками былой цивилизации? В таком случае, слова «No future» начинают звучать ужасающе пророчески: даже у нашего, человеческого, будущего нет будущего. Перспектива утонуть в собственном мусоре или задохнуться смогом свалок и заводов, кажется, никогда не была такой близкой и такой реальной. В No Future мы получаем новую прививку возможной реальности, которая, как страшный сон, может заставить в очередной раз задуматься о раздельном сборе мусора или осознанном потреблении.
У таких отношений нет будущего – желание обладать неизменно перетекает в абьюз, где нет равенства, а только жертва и насильник. Выбор главного героя — женского, почти обнаженного, а значит беззащитного, тела (перформерки Екатерины Дар) — отсылает нас к бурлящей феминистской повестке, которая борется, в частности, за криминализацию домашнего насилия. Делая разрез по дихотомии феминного и природного / мужского и цивилизационного, художница указывает на порочность этого разделения, замешанного на аддикции, власти и угнетении.
Так жертвой оказывается природа: она начинает, как животы птиц на найденных фотографиях в первом видео, взрываться от пластика — останков человеческого существования. Пластиковый карго-культ, как в добротном хорроре (чего стоит одна атмосфера заброшенных построек, приправленная тревожными, леденящими кровь, звуками), в конце концов оборачивается трагически: а что, если перед нами не игра в животное, а настоящий постапокалиптический дикарь, столкнувшийся с остатками былой цивилизации? В таком случае, слова «No future» начинают звучать ужасающе пророчески: даже у нашего, человеческого, будущего нет будущего. Перспектива утонуть в собственном мусоре или задохнуться смогом свалок и заводов, кажется, никогда не была такой близкой и такой реальной. В No Future мы получаем новую прививку возможной реальности, которая, как страшный сон, может заставить в очередной раз задуматься о раздельном сборе мусора или осознанном потреблении.
Анастасия Хаустова